Есть такая профессия – защищать свою Родину.
Профессия трудная и опасная.

Август 1985 го. Лето. Жара.
Залив Стрелок. Хроника.

Совсем недавно отгремели салюты и фейерверки, парады и построения в честь горячо любимого праздника – Дня ВМФ (День Военно-Морского флота). В северной части залива, у входа в бухту Чажма, стоит в ожидании плановых ремонтных работ авианесущий крейсер «Минск»; стоит потому, что у причалов 30-го судоремонтного завода не хватает места для судов, пришедших в ремонт. Многие корабли пришвартованы к борту соседа, что категорически запрещено пожарными правилами (при пожаре огонь мгновенно перекинется с одного корабля на другой). На одной из АПЛ - субмарине К-431, идет работа по замене активной зоны реактора – это обязательные работы на атомных кораблях и подлодках, которые проводятся каждые 5 лет. Ремонт идет уже более 3 месяцев; замена реактора – работа сложная, класса ядерно опасных. Перегрузку реактора выполняют офицеры береговой технической базы, специалисты высочайшего класса.

И вот в пятницу, 9 августа, работы завершены, и бригада ремонтников уже собиралась покинуть борт, когда обнаружилось, что потекла прокладка крышки реактора по правому борту. Неужели, вместо субботнего отдыха еще одна бессонная ночь??? И работы были отложены на следующий день.

Валерий Шепель, командир первого экипажа К-431: «Чтобы герметизировать реактор, требовалось снять крышку реактора береговым краном. Потом, заменив прокладку на реакторе, крышку поставить снова, затянуть болты и провести гидравлические испытания. Операция требовала предельной собранности и аккуратности. Ведь через крышку реактора проходят приводы всех стержней поглотителей и компенсирующих решеток - органов, поглощающих запас реактивности реактора. Зазор между втулкой и стержнем - приводом очень мал, и случись малейший крен подводной лодки, вместе с крышкой может подняться и компенсирующая решетка. А это приведет к неконтролируемому спуску реактора.

Под крышкой реактора находится компенсирующая решетка, которая регулирует ядерный процесс в самом реакторе. Малейшее смещение решетки - и реакция выходит из-под контроля. Еще одна опасность - в самом кране, поднимающем крышку реактора. Если у американцев были специальные краны с приспособлениями, компенсирующими малейшие ненужные колебания, то мы использовали обычные краны на плавучих платформах, что намного увеличивало опасность таких работ. К тому же, ремонтная база была построена еще в шестидесятые, и многое оборудование к тому времени, мягко говоря, устарело.

Среди десяти специалистов, которые на следующий день начали ремонт реактора, не было ни одного, кто бы не знал об опасности. Каждый наверняка помнил, что именно из-за негерметичности реактора в 1965 году случилась авария на подводной лодке К-11. Но катастрофа произошла. Когда стали поднимать крышку реактора, то начался ее перекос». (1) (По рассказам некоторых очевидцев, в момент проведения работ, по бухте прошел катер, в котором в субботнее утро офицеры отправились на рыбалку; катер разогнал волну, кран качнуло…и…..)
«Вместе с крышкой стала подниматься и решетка. Буквально через мгновение начался неконтролируемый ядерный процесс в реакторе, и произошел взрыв. Сила взрыва была столь велика, что крышка реактора весом в несколько тонн (ее вес 12 тонн - В.К.) пролетела пару сотен метров, перелетела через стоящие в бухте корабли и упала на берегу. Все десять человек, находившиеся рядом с реактором, погибли мгновенно: взрывом тела разорвало на куски, а чудовищная радиация превратила останки в биомассу. Они были настолько радиоактивны, что их захоронили в свинцовых контейнерах в глубоких шурфах. Погибших не удалось идентифицировать.

На третий день после трагедии в бухте нашли оторванную голову и палец одного из ремонтников. На пальце оказалось золотое обручальное кольцо. По нему установили уровень радиации в момент взрыва, так как поначалу это вызывало затруднения -- приборы, рассчитанные на измерение радиации до 600 рентген (тридцатикратная смертельная доза), выходили из строя, не выдерживая чудовищного уровня излучения. Исследовав кольцо в лабораторных условиях, установили, что в момент взрыва уровень радиации достигал 90000 рентген в час. Много это или мало? Для сравнения скажу, что это втрое больше, чем при аварии на Чернобыльской АЭС.

Как впоследствии описывали очевидцы, несмотря на гарь, копоть, гигантские языки пламени и клубы бурого дыма, вырывавшиеся из раскуроченной подводной лодки, в воздухе отчетливо чувствовался резкий запах озона, как после сильной грозы (первый признак мощного радиоактивного излучения). Люди его ощущали, но не задумывались, что, возможно, это радиация. Они бросились тушить пожар. Осознание произошедшего пришло позже, когда перед глазами людей предстала картина разрушенного ядерного реактора. До двух часов ночи по территории завода ходили обнаженные мужчины и женщины». (1)

Анатолий Крашенинин, начальник штаба соединения подводных лодок, капитан 1-го ранга запаса (в то утро, сдав дежурство на КПП, отправился на остров Путятина собирать грибы): «Была суббота, и потенциально опасные ядерные работы проводились только с письменного разрешения командующего флотом. Около 11 часов пошел дождь. Мы укрылись в палатке. Один из матросов доложил, что в нашу сторону движется катер. Перед этим я слышал взрыв, но значения этому не придал, решив, что это взрывают скальную породу в карьере. Оказалось, произошел взрыв ядерного реактора на лодке капитана 2-го ранга Федчика. Погибли люди. Страшная картина ждала нас на пирсе: повсюду валялись окровавленные изуродованные фрагменты человеческих тел... Отброшенная мощным взрывом многотонная крышка реактора рухнула в море. Из аварийного отсека валил сначала желтый, а потом черный густой дым. Единственное благо - из реактора аварийной подлодки было выгружено отработанное топливо, загрязнение могло быть куда сильнее. Из 10 погибших было двое матросов, остальные - офицеры, все высококлассные специалисты-физики, равных им по уровню профессиональной подготовки не было. Это их и сгубило. Они решили разговаривать с ядерным реактором «на ты»... Недаром говорят, что все инструкции написаны кровью тех, кто рискует их нарушать. Останки погибших кремировали, поместили в капсулу и захоронили на могильнике, куда потом было свезено все, что представляло опасность.
Я был бессменным начальником штаба по ликвидации последствий этой ядерной аварии. Работы по дезактивации закончились поздней осенью с наступлением заморозков. Было слишком мало техники и людских ресурсов, киркой и лопатой дезактивацию не проводят.

То, что мы по сути беззащитными шагнули в радиационный пламень; это было грубым нарушением, но предотвратило распространение загрязнения. Никто из нас тогда не думал о радиации, о дозах, мы выполняли воинский долг. Это позднее стало ясно, что средств защиты не было практически никаких, мы работали как с обыкновенным пожаром. Я сменил больше тысячи костюмов. Флагманский врач, которому задавали иногда вопрос о дозах облучения, отмалчивался и отшучивался. Был приказ молчать...» (3)

В.М. Храмцов, контр-адмирал, командующий 4-й флотилией атомных подводных лодок: «10 августа 1985 года я вместе с командным составом Тихоокеанского флота находился на борту самолета. Возвращались из Москвы, где были на приеме у Главнокомандующего ВМФ. Приземлились во Владивостоке около 15.00. К самолету подбежал дежурный офицер и доложил, что командующего 4-й флотилией приглашают к телефону. Я понял - что-то произошло, сердце защемило. Подошел к телефону. Оперативный дежурный флотилии докладывает: - «В Чажме - тепловой взрыв реактора».

Я тогда подумал, что случилось не самое страшное, взрыв-то тепловой, а не ядерный. Мне немного полегчало. Сел в машину и поехал на завод. Машина въехала прямо к пирсу, где стояла «К-431». Стало ясно: К-431 тонет, реакторный отсек заполнен водой, и она уже стала поступать в кормовые... Но всюду пусто, ни души. Я прошел на дозиметрическое судно, потом на соседнюю К-42. И тут ни души. Глубина у пирса была 15 метров, осадка у К-431 - 7. Решение пришло сразу - аварийную лодку надо посадить на осушку, как в док, но для этого надо убрать плавмастерскую на рейд, освободить корабль от всякого рода концов: швартового, электрокабелей, вентиляционных систем, переходного и энергетического мостиков» (4).

Работа продолжалась до 23 августа. Ежедневно группу, побывавшую в зоне аварии, отправляли в госпиталь, где у них брали кровь на анализы. Всего через зону аварии прошло около 150 человек».

Прибывшее начальство отключило связь с поселком (нечего болтать лишнего!), срочно приказало взять подписки с военнослужащих о неразглашении «государственной тайны».
И лишь через месяц была назначена комиссия для разбора и ликвидации последствий аварии. Главным виновником комиссия признала командующего 4-й флотилией атомных подводных лодок ТОФ контр-адмирала Храмцова, который получил неполное служебное соответствие от Главнокомандующего ВМФ и строгий выговор с занесением в учетную карточку от партийной комиссии ТОФ». (4)

Ирина Вяткина, медсестра: «Я работала во 2 терапевтическом отделении 15-го военно-морского госпиталя. 10 августа 1985 года я находилась на дневной смене, была суббота, и я взяла на работу свою пятилетнюю дочь. Около 11 часов утра приехал начмедслужбы Приморской флотилии Глухов, и сразу после его визита приказали эвакуировать всех находящихся на лечении больных, а отделение развернуть для поступления раненых и пораженных от ядерного взрыва.
Нам объявили о применении закона военного времени в связи со случившейся аварией, запретили говорить об аварии на АПЛ К-431 кому-либо, как о военной и государственной тайне...

Во второй половине дня 10 августа 1985 года меня устным приказом командования части придали приемному отделению для оказания неотложной медицинской помощи. А также помощи в приемке, сортировке, первичной санобработке поступающих с места аварии ликвидаторов.
Из средств защиты мне была выдана одна марлевая повязка, один резиновый фартук, одна пара резиновых сапог и одна пара анатомических хирургических резиновых перчаток. Ночью около 4-х утра у меня порвался правый резиновый сапог, но даже его заменить было нечем. В 23 часа 10 августа мне выдали дозиметр, который зашкалил и через 2 часа сломался. 10-11 августа меня никто ни разу не заменил.

Дозиметрический контроль поступающих в госпиталь с места аварии в бухте Чажма производился только после проведения первичной санобработки. Поступающие были чумазые, в грязной обуви, с обожженными лицами, в тяжелом физическом состоянии. Первые аварийные команды (по 15-20 человек) ликвидаторов радиационной аварии тушили пожар, находясь на расстоянии 10 м от ядерного реактора, на котором произошел взрыв.

Встречая прибывающих с места аварии, я забирала документы, часы, фотографии, кольца, складывала в полиэтиленовые пакеты и сдавала дежурному врачу. Самих поступающих отводила в пункт первичной санитарной обработки. В раздевалке я помогала раздеться тем, кто не мог раздеться сам.

Зараженные радиоактивными веществами вещи, перевязочный материал, пакеты с рвотными массами я складывала в специальные прорезиненные мешки.
Перед проведением повторной санобработки я и мойщица выбривали их налысо. Эти волосы я тоже складывала в прорезиненные мешки. Самым тяжелым был раненый, почти без кожи, в бессознательном состоянии офицер, который заглянул непосредственно во взорвавшийся реактор через минуту после взрыва.
В середине ночи я обнаружила полный прорезиненный мешок, который не смогла поднять, чтобы отнести в котельную, но поняла, что сил моих не хватит. Пустых мешков было много, и я решила его разделить. Вскрыв мешок, я обнаружила в нем обугленные останки человеческих тел...
Всего за 10-11 августа принятых мною и прошедших первичную санобработку на территории госпиталя было более 100 человек.

Начиная с 12 августа, я работала без выходных. К сожалению, у меня нет данных о дозе, полученной мною в августе 1885 года, нет результатов анализа крови, т.к. эти данные были засекречены и мне не сообщались. У меня была взята подписка о неразглашении сведений об аварии и ликвидации ее последствий сроком на 15 лет». (2)

«Вскоре выходы с завода перекрыли. Судоремонтников и всех, принимавших участие в тушении пожара, собрали вместе на территории завода и отправили на дезактивацию. Мужчины и женщины мылись, потом измеряли уровень радиации на себе и снова шли мыться - приборы показывали повышенный фон. Одежду у всех отобрали, так как она была радиоактивной, но сменной на заводе не оказалось. До двух часов ночи по заводу ходили раздетые донага мужчины и женщины, пока со складов не привезли одежду. Лишь потом изможденных людей отпустили по домам, а матросов - в казармы.

В поселке в этот день никто ничего особенного не заметил. Большинство рабочих проживали в Шкотово. Взрыва никто не слышал. К вечеру появилась тревога - судоремонтники всегда возвращались в одно и то же время, а в тот день опаздывали на несколько часов. Потом стали просачиваться слухи, что на заводе случилась какая-то большая авария. Но это уже ближе к ночи, а днем все было, как обычно: дети гуляли, люди отдыхали, ходили в магазин. Позже мы узнали, что сначала поселок хотели эвакуировать. Но потом военные возразили, мол, зачем зря людей тревожить и средства тратить. Надо подождать, чтобы стало ясно, куда пойдет радиоактивное облако. Если в сторону поселка, тогда эвакуация действительно будет необходима. Но облако на поселок не пошло. Правда, к вечеру в поселке отключили связь, чтобы не было утечки информации.
Чтобы скрыть последствия аварии, со всех гражданских и военных взяли подписку о неразглашении государственной тайны». (5)

Дневник офицера ВМФ, проходившего службу на Тихоокеанском флоте «химиком» на атомной подводной лодке (фамилия не указывается; и спустя годы, военные секреты лучше не разглашать).
Август 1985 года.
«10-го в субботу (в этот день произошел взрыв реактора на К-431) и 11-го в воскресенье я должен был провести на сходе - после боевой службы у меня накопились отгулы. Но 11-го в 6 утра меня вызвали на лодку. Удивился, что на остановке уже стоял штабной автобус. Вот тут и узнал, что в Чажме на заводе рванула лодка... Почему-то не думал, что какое-нибудь грязное облачко залетело и в Фокино (город, где жили подводники, в семи километрах от Чажмы).

В Павловске (база 4-й флотилии) автобус сразу въехал на техническую территорию. Начальник службы радиационной безопасности уже был в Чажме и привез оттуда двух своих офицеров, которые проводили химразведку. Видимо, таких доз нахватались, что им заказали места в госпитале, если не в другом месте... Начали было обсуждать, но тут появляется начальник особого отдела. Каждому сунул в руки по бумажке. Оказалось, подписки о неразглашении государственной тайны. Опять прошелся по кругу, собрал бумажки: «Все подписали?». Сели молча в катер. Он тоже. Так и молчали всю дорогу, чтобы тайну не выведать.

Меня включили в команду по обследованию бухты... Окажись К-431 с развороченным реактором на дне, то и бухта еще долгое время не избавилась бы от заражения. Но вечером лодку с помощью буксира вытянули (на отмель). Кран после взрыва отбросило почти на середину бухты. Крышка реактора взлетела на 20 метров, а потом всеми своими двенадцатью тоннами рухнула на горящую лодку. Топливо (ядерное) разбросало по плавмастерской, по К-42, дозиметрическому судну. Была паника, народ разбежался. И, наверное, правильно поступил - кому хочется светиться остаток жизни. Начальники тоже, видно, трухнули. Начал читать журнал поста дозиметрического контроля. Первая запись - только в 19.30. Семь часов никто не знал, что хватал.

Только во вторник составили карту перемещения образовавшегося после взрыва облака. Оно двигалось по направлению ветра со скоростью пять метров в секунду на северо-запад. Прошло всего 600 метров, потом ударилось о сопку. Нужно поставить там ограждения. Пока нечем... А если какой-то дурак пойдет туда за грибами?
Самая страшная новость - о найденном пальце с золотым кольцом офицера, погибшего при взрыве. Презренный металл показал мощность излучения - свыше 90 тыс. рентген. Официально об этом не говорят. По секрету узнал от приятеля из СРБ (служба радиационной безопасности).

Бог спас от назначения на вывоз зараженного железа. Его же еще надо погрузить. А это тонн сто - не меньше. Как лодочному химику, доверили интеллигентную работу - собирать звездочки. Компенсирующая решетка реактора после взрыва разлетелась на 200-300 метров мелкими кусочками, названными звездочками. Их искали приборами по гамма-излучению, подцепляли лопатами, бросали в ведро или банку и только затем переносили в металлический контейнер для твердых радиоактивных отходов.
18-го числа меня направили на обследование в госпиталь».

Сентябрь 1985 года
«Говорят, что здоров. Может, и так. Всех больных с подозрением на лучевую болезнь увозят в Питер. Дали освобождение от службы на 10 суток. Но вернули мне чистую медкнижку. Вроде я нигде и не проверялся. Результаты обследования сдали в секретную часть. И то хорошо. Это лучше, чем лежать под бетоном. Мой товарищ по палате рассказал, что собранные останки погибших при взрыве сожгли в заводской печи, а прах закопали на 15-метровой глубине и залили сверху бетоном».

Октябрь 1992 года
«Только сейчас (автор уже служит в штабе ТОФ) перехоронили в специальный могильник зараженный хлам, который в августе 85-го просто бросали в наспех вырытые у леса ямы. Благо карты сохранились».

Сентябрь 1994 года
«Совместно с Институтом гидрометеорологии обследовали весь залив Петра Великого. До сих пор загрязнены донные отложения в радиусе 1,5-2 км от места взрыва (5).

Валерий Шепель: «Несмотря на то, что и до 1985 года происходили аварии, где лодки полностью выходили из строя, а количество жертв было значительно большим, аварию в бухте Чажма на атомной субмарине К-431 специалисты оценили как самую крупную атомную катастрофу на флоте за последние три десятилетия. Как выяснилось, после аварии была заражена огромная территория завода и бухты, тысячи тонн металлоконструкций и других сооружений. Что-то удалось дезактивировать, но многое, в том числе и тысячи кубометров грунта, который сняли, необходимо было срочно захоронить. Хранилища не было. Поэтому всю эту многотонную радиоактивную массу захоронили в трех огромных ямах, которые вырыли на сопках неподалеку от поселка». (1)

Эта авария стала крупнейшей в Военно-Морском флоте за 30 лет. Информация по аварии в Чажме была засекречена. Первая публикация в газете «Труд» вышла 6 лет спустя, в 1991 году. Тихоокеанский флот рассекретил материалы по Чажме только в 2006. Радиоактивные осадки пересекли полуостров в северо-западном направлении и вышли к морю на побережье Уссурийского залива. Протяжённость шлейфа на полуострове составила 5,5 км (далее выпадение аэрозольных частиц происходило на поверхность акватории до 30 км от места выброса). В результате аварии сформировался очаг радиоактивного загрязнения дна акватории бухты Чажма. Лодка К-431, как и стоявшая рядом К-42 «Ростовский комсомолец», была признана непригодной для дальнейшей эксплуатации вследствие радиационного загрязнения, и была отбуксирована на долговременное хранение. Радиоактивное заражение превысило норму в 830 раз (!!!!!!!!!!!!)

Газета «Труд», 1991 год: «Наша аварийная команда, - вспоминал один из спасателей, - прибыла к месту аварии через три часа. Оказалось, что мы были единственными, кто был приспособлен к ведению работ в условиях радиоактивного заражения. У заводчан и военных, которые первыми бросились к горящей лодке, совершенно не было средств защиты, дозиметры вышли из строя из-за высокой радиации. Одна женщина-дозиметрист руками брала пробы с кораблей, стоявших вплотную к аварийной лодке. Когда женщина подошла к нам, она протянула пробу со словами: «Ребята, измерьте, пожалуйста. Прибор зашкаливает». Мне было страшно смотреть на ее ничем не защищенные руки. Нескольких дежурных заводской радиационной службы, которые активно участвовали в тушении пожара, стало тошнить. (1)

Официально в результате аварии пострадали 290 человек – 10 погибли в момент аварии, у 10 зафиксирована острая лучевая болезнь, у 39 – лучевая реакция. Значительную часть пострадавших составили военнослужащие, которые одними из первых приступили к ликвидации последствий аварии (ист. «Черная быль об атомной подлодке К-431», Internet)

В тот августовский выходной день, и в следующий день воскресный, на морском берегу Уссурийского залива купались и загорали взрослые и дети. Ночью прошел небольшой дождь. И никто не знал, что он был радиоактивным. Атомная авария не была зарегистрирована в Правительстве Российской Федерации – ведь ее просто НЕ было. По Владивостоку ходили слухи, что «…в Чажме рвануло».

АПЛ К- 431 жива. Она по сей день стоит в Павловске, на базе флотилии подводных лодок Тихоокеанского Флота (некогда база эта была очень мощной, а ныне ни флот, ни армия государству не нужны); рядом с ней АПЛ К-42 «Ростовский комсомолец», стоявшая рядом с К-431 в день трагедии. Всего же АПЛ, вышедших из строя, здесь три. Лодки до сих пор радиоактивны и продолжают выброс радиации в воды и берега бухты.

Сколько их, неизвестных героев?? Сколько было АПЛ: К-11, К-18 (ее мы знаем по фильму), К-140, К-192, К-320, К-431, К-141 «Курск» (август 2000), К-152 «Нерпа» (ноябрь 2008). К сожалению, в наше время, когда человек пытается вторгнуться в святая святых мира энергии, техногенные катастрофы неизбежны.

Есть такая профессия – защищать свою Родину. Вот только Родина не всегда бывает благодарна своим героям. И часто мы вовсе не знаем их имен. В 1985 имена и фамилии погибших приказано было не упоминать. Но помнить – важно и нужно. На очень-очень скромном обелиске, установленном на месте захоронения останков, их имена:
капитан 3-го ранга Анатолий Дедушкин,
капитан 3-го ранга Владимир Комаров,
капитан 2-го ранга Виктор Целуйко,
капитан 3-го ранга Александр Лазарев,
капитан-лейтенант Валерий Коргин,
старшие лейтенанты Герман Филиппов, Александр Ганза, Сергей Винник,
матросы Николай Хохлюк, Игорь Прохоров.

Многие военные и гражданские специалисты говорят о том, что, если бы материалы по трагедии в Чажме не были засекречены, то не случилось бы Чернобыля 8 месяцев спустя.

Мой рассказ строго документален. Рассказы очевидцев и взяты мной в кавычки, и указаны источники информации. Фотографии мои.
Текст и фото Валерия Карманова

1. Факты. Факты 16 июня 2000 года. Жизнь. А.Гороховский. Трагедия Чажмы
2. Газета «Арсеньевские вести»: Н.Алисимчук, Трагедия Чажмы в стадии банкротства//«Арсеньевские вести» №»30 (698) за 02 августа 2006 года; «Арсеньевские Вести» №41(760) 10 октября 2007 г
3. Submarine.id.ru//Чажма.Осколки кривого зеркала/Они хотели быть с реактором «на ты»
4. Зашкалил прибор// Предтеча Чернобыля-Чажма
5. Российский сайт ядерного нераспространения//www.grani.ru//Черная быль атомохода К-431.Воспоминания флотского офицера об ядерной аварии 1985 года в бухте Чажма

Вместо послесловия::В декабре 2009 премьер В.В.Путин перерезал ленточку и было объявлено о строительстве судоверфи в бухте Чажма-совместном российско-сингапурском предприятии.

28 июля 2010 года одна из АПЛ, стоящих на базе в Павловске, отбуксирована на утилизацию в Большой Камень, хотя утилизация должна была проходить на 30-м судоремонтном - рабочие СРЗ отказалась выполнять работы по демонтажу. Демонтаж должен быть проведен в декабре этого года.
Всего лишь 25 лет спустя....