Но как только фотограф выходит за рамки элементарной "опознаваемости" и начинает мыслить пространственно и беспредметно, интересуясь более цветовыми массами и расположением фигур в кадре, тут его фотографии превращаются в нечто иное, чем фиксация знакомых с детства предметов во всей их предметности. Он интересуется ритмами, светом, взаимодействием форм и их весом относительно друг друга. Он начинает видеть кадр не как "вот она чехонь" и все остальное - просто ее обрамление, а как живописное полотно. Он может продолжать снимать затопления и майданы, он может остаться верным своим пейзажам и насекомым, но его кадры будут иными. В них будет видна мысль автора, его попытки организовать чехонь и окружающее ее пространство в единое, гармоничное целое. В конечном итоге он может и плюнуть на узнаваемость чехони, если она нужна ему лишь в качества серебристо-голубоватого продолговатого пятна в нижней трети кадра))